Неточные совпадения
— Ну, если б не стыдно было, так вы — не говорили бы на эту тему, — сказал Самгин. И прибавил поучительно: — Человек беспокоится потому, что ищет себя. Хочет быть самим собой, быть в любой
момент верным самому себе. Стремится к внутренней гармонии.
Я взглянул на Глумова и встретил и его устремленные на меня глаза. Мы поняли друг друга. Молча пошли мы от пруда, но не к дому, а дальше. А Праздников все что-то бормотал, по-видимому, даже не подозревая страшной истины. Дойдя до конца парка, мы очутились на поле. Увы! в этот
момент мы позабыли даже о том, что оставляем позади четверых
верных товарищей…
Генерал даже поднялся с лавки и принялся размахивать палкой, показывая, как палач Афонька должен был вразумлять плетью грешную плоть
верного раба Мишки. Прохожие останавливались и смотрели на старика, принимая его за сумасшедшего, а Злобин в такт генеральской палки качал головой и смеялся старчески-детским смехом. В самый оживленный
момент генерал остановился с поднятой вверх палкой, так его поразила мелькнувшая молнией мысль.
Брат Павлин в эти
моменты делался как-то особенно разговорчив,
вернее сказать — он любил думать вслух.
И бог, и мир одинаково находятся по сю сторону Ничто, суть как бы его ипостаси,
вернее, модусы или диалектические
моменты.
Мне показалось, что зверь сделал коротенькую гримасу и на мгновение оскалил зубы: шерсть на спине его поднялась дыбом и тотчас опустилась; мне показалось, что у него дрогнули усы, и он дважды медленно повел кончиком хвоста налево и направо. В таких случаях в мозгу на всю жизнь особенно ярко запечатлеваются какие-нибудь две-три несущественные детали. Я не могу сказать, чтобы в этот
момент я особенно испугался, —
вернее, я просто растерялся и оцепенел, как и мой спутник Маха Кялондига.
За дальнейшей его судьбой за границей я не следил и не помню, откуда он мне писал, вплоть до того
момента, когда я получил
верное известие, что он, в качестве корреспондента, нарвался на отряд папских войск (во время последней кампании Гарибальди), был ранен в руку, потом лежал в госпитале в Риме, где ему сделали неудачную операцию и где он умер от антонова огня.
С
момента разочарования в своей жене образ прежде боготворимой им женщины все чаще и яснее восставал в его воображении и служил тяжелым укором ему — нарушителю клятвы быть
верным ей до гроба, чтобы там, в загробной жизни, приблизиться к ней чистым и вполне ее достойным.
Командующий армией переехал со своим штабом снова в Дашичао и,
верный своему девизу: «терпение, терпение», выжидает
момента, чтобы одним ударом сломить кичливого врага.